Александр Кононов: У города не хватает собственной градостроительной политики, потому что уже продано огромное количество свободной земли под всякую ерунду
Заместитель председателя ВООПИиК СПб Александр Кононов рассказал о градостроительных ошибках, кто и как защищает в городе исторические здания и почему сложно избежать новых построек.
Это продолжение разговора об основных направлениях градозащитной деятельности: Александр Кононов: Сносить исторические здания в XXI веке на территории центра Петербурга – абсолютное варварство
Что такое градостроительная ошибка?
Сам термин «градостроительная ошибка» появился, наверное, уже больше 10 лет назад, в конце губернаторства Матвиенко. Тогда очень активно обсуждался вопрос, о том, что у нас есть архитектурные объекты, которые явно диссонируют с общим видом города. Например, применительно к территории Владимирского округа, это, конечно, всеми известный бизнес-центр Regent Hall, расположенный по адресу Владимирский проспект, 23 (сейчас он называется Renaissance Hall — ред.).
Долгое время законодательство никак не регулировало этот сюжет, так что в большей степени это был публицистический термин. Во всех СМИ об этом говорилось, обсуждалось, но даже какого-то выхода было не найти. Здание построено, оно явно диссонирует, но уже ничего не сделать.
Позже, в рамках нашего городского закона 820 «О границах объединенных зон охраны объектов культурного наследия, расположенных на территории Санкт-Петербурга, режимах использования земель и требованиях к градостроительным регламентам в границах указанных зон» было найдено компромиссное решение. Провели анализ и инвентаризацию всех диссонирующих объектов. В настоящий момент по всему городу находятся 77 диссонирующих зданий, список которых вместе с адресами включен в приложение к закону.
Для этих зданий, которые не вписываются в историческую среду по своим габаритам, по своей высоте, по своему архитектурному облику, выработан такой режим, который тоже прописан в законе. В нем говорится, что они могут существовать в таком виде только до ближайшей реконструкции, когда собственник – а чаще всего это здания, которые находятся в частной собственности – захочет что-то сделать с этим зданием, изменить его, как-то реконструировать или настанет тот период, когда будет необходима перестройка, тогда все должно быть либо проведено в соответствии с действующим охранным режимом территорий, либо если это невозможно, то итог работ должен быть максимально приближен к выстроенному режиму.
Допустим, здание «Пик» на Сенной площади имеет крыло, на которое смотришь с улицы Ефимова и самой постройки не видно, но это крыло торчит и закрывает красивый вид на Исаакиевский собор. Конечно, эта странная конструкция.
В общем, уже хорошо, что появилась законодательная основа, и теперь есть надежда, что это уже можно будет исправлять. Прецедентов пока не было. За исключением тех, которые появились фактически на этапе завершения строительства. В Петербурге есть два таких примера: самый известный – здание Биржи на Васильевском острове, у которого сняли три этажа после того, как они были построены.
А второй расположен на территории Владимирского округа – тот бизнес-центр, где сейчас находится Визовый Центр Финляндии на Стремянной улице, 21/5. Когда строили это здание, оно было сделано с большими выносами консолей за красную линию. То, что сейчас присутствует только в верхней части здания, раньше было на всех этажах. Это очень некрасиво и нарушает всю сложившуюся среду архитектуры города. Наоборот, традиция появления новых зданий, к примеру, в советское время, предусматривало «шаг назад» от красной линии, некоторые заглубления для того, чтобы не выпячивалось максимально. Соответственно, у здания Владимирского округа только после постройки были обрезаны консоли из-за возникшего скандала и привлечения СМИ (подробнее об этой истории читайте в интервью с Дмитрием Шерихом, главным редактором газеты “Санкт-Петербургские ведомости”, которое выйдет на следующей неделе – ред.).
К сожалению, мы знаем довольно много примеров, когда подобный камуфляж радикально не изменил ситуацию. Допустим, здание Стокманна на углу Невского проспекта и площади Восстания (Невский пр., 114-116). За Невским, 114 находятся стеклянные парники, и уж тем более этот вид с площади Восстания всей хаотичностью стеклянного колпака. Как ни старались архитекторы проработать все это уже после постройки, произошли лишь небольшие смягчения. Радикально проблему решить не удалось. Поэтому мы надеемся на какие-то будущие периоды реконструкций, хотя большинство из зданий достаточно новые. В общем, это не самая ближняя перспектива.
Какие еще есть градостроительные ошибки на территории Владимирского округа?
Надо проанализировать. Я думаю, что сейчас уже должна начинаться работа следующего этапа инвентаризации. Во-первых, с тех пор, как было сделано это приложение к закону, появились новые построенные объекты, и есть, скажем так, какие-то ситуации, которые не были учтены тогда. Поэтому было бы интересно просто сделать такую инвентаризационную прогулку по Владимирскому округу и показать, что наиболее диссонирует и почему. Объяснить нашим читателям, в чем проблема. Есть какие-то очевидные вещи, как я вам сказал с Regent Hall. Мало кто в принципе любит это здание. И есть, конечно, какие-то более сложные случаи: на Свечном переулке находится здание, которое с одной стороны заглублено внутрь и поэтому практически нигде не видно, но сама по себе там, конечно, достаточно спорная надстройка сделана. Можно было бы показать и такие примеры.
Список адресов диссонирующих объектов во Владимирском округе
- Большая Московская улица, 18 (современная часть);
- Владимирский проспект, 23;
- Лиговский проспект, 105;
- улица Правды, 3.
Почему продолжают появляться новые градостроительные ошибки, даже с учетом созданного закона с приложением?
Дело в том, что нет в законе художественного критерия. Есть понятие габаритов, когда, допустим, здание должно быть не выше какой-то высоты. Иногда только появление какого-то конкретного объекта показывает, что расчеты максимальной высоты были не вполне верны, что всё-таки эта высота избыточна для этой территории. Обычно появление одной такой ошибки ведет к серьезному пересмотру всей территории, потом действительно эти параметры меняются и уже не возникает таких объектов. Но вот этот единственный появившийся остается. С ним потом что-то надо делать, потому что когда он уже построен, причем легально и в рамках разрешения, в рамках дозволенной высоты, с ним очень трудно работать, потому собственник, естественно, говорит, что к нему вопросов быть не должно. Это такой непростой процесс, и было бы важно, чтобы у нас были не только формальные параметры, которые можно закрепить в законе, но и неформальные вещи, как архитектурный облик. Сделали бы даже той же высоты, но другую архитектуру и всё было бы вписано в среду.
Работа над архитектурным обликов у нас на протяжении нескольких лет сильно провисала, потому что не было никакой законодательной базы под неё. Сейчас наш Комитет по градостроительству и архитектуре в городе получил полномочия в рамках закона осматривать внешний облик, работать с архитектурой. Уже есть механизм: главный архитектор согласовывает внешний облик, градсовет, если нужно, рассматривает какие-то сложные случаи.
Очень важный момент, что, начиная с этого года, появилась система, появился механизм публикации материалов внешнего облика для общего обозрения еще до того, как объект получает разрешение на строительство. Благодаря этому, можно узнать о том, как предположительно будет выглядеть то или иное здание. Это, конечно, очень облегчает жизнь, потому что для нас, как для градозащитников, самое печальное, когда вдогонку ко всем полученным разрешениям и согласованиям приходится предпринимать какие-то действия, обращаться в суд, прокуратуру. Лучше, когда мы видим заранее документацию и чем более публичен этот процесс, тем лучше. Можно какие-то вещи регулировать еще на бумажной стадии. Это по всем направлениям важно.
С КГИОПом этот процесс идет гораздо сложнее. Например, по всем зданиям-не памятникам Госстройнадзор сразу же размещает на сайте всю информацию: номер, заказчик, адрес и так далее. КГИОП по объектам-памятникам разрешение не размещает. Хотя казалось бы, эта система наоборот должна быть доступной. Я иду по городу и могу про любое строящееся здание посмотреть на сайте, но только если это не объект наследия. Понятно, почему это происходит: Комитету, к сожалению, удобнее работать в закрытом режиме. Из-за этого часто возникают конфликты и сложно разрешаемые ситуации на стадиях, когда проблема слишком далеко зашла.
Что еще предпринимает государство, помимо вышедшего закона?
На сегодняшний день – это единственный работающий механизм. Нельзя сказать, что появились какие-то дополнительные законодательные инновации и облегчили жизнь в первую очередь на федеральном уровне. Все, что мы изобретаем для Петербурга — это региональные законодательства. Здесь нам пока ничего не удается. Сколько бы инициатив пока не исходило, причем с уровня законодательного собрания, администрации Петербурга, пока ничего не удалось сделать. Очень важный сюжет — это какие-то специальные нормативы для центра Петербурга, которые должны отличаться от общефедеральных по инсоляции, по освещённости и так далее. Понятно, что строить в условиях нашей сложившейся плотной исторической застройки нужно совершенно другим правилам.
У нас большая проблема, в частности и для территории Владимирского округа, когда расселяется здание. Почему так много этих заброшек? Потом им просто невозможно вернуть жилую функцию, потому что здание уже не соответствует по инсоляции, по освещенности и так далее тем нормам, которые действуют сегодня. Его обратно уже людьми не заселить. Значит надо что-то придумывать, изобретать для него другую функцию. Мало во что можно легко переделать жилой дом.
Почему бы не использовать исторические постройки как какое-то пространство, а не для заселения людей?
Чаще всего жилой дом – это квартира, причем для старого фонда это обычно достаточно характерная нарезка: гребеночки на одну сторону, двухсторонние квартиры, с длинным коридором. Максимум, что можно сделать с жилым домом – офис. Но офис уже сегодня требует совершенно других стандартов по другим показателям. Мало кто захочет из старого фонда, многоквартирного жилого дома пытаться сделать, допустим, бизнес-центр класса А. Поэтому есть какие-то локальные примеры, где-то удаётся найти компромисс, но как глобальная проблема эти заброшенные здания остаются нетронутыми, потому что нормативы для исторического центра Петербурга невыполнимы. За них и не берутся, понимают, что фантазия не всегда может быть воплощена в жизни.
В 820 законе есть несколько шагов навстречу бизнес-сообществу: что если ты не сносишь историческое здание, а реконструируешь, то у тебя другие нормативы. Это то, что в рамках своего регионального закона мы смогли сделать: по озеленению, по машинным места. Это легче, проще и тогда появляется стимул, потому что если ты строишь новое здание, то тебе надо подумать, куда деть машины, что-то придумать с озеленением, а они начинают его непонятно куда лепить: крыши, стоянки, пандусы. Так что все эти нюансы необходимо учитывать.
Какие исторические постройки есть во Владимирском округе и сколько из них заброшено?
Не смогу сейчас сказать, сколько из них заброшено. А так, на 95% на территории Владимирского округа все постройки исторические. Это центр города, хотя, что странно, не попавший в охранную зону, зону с самым строгим режимом. А на другой стороне Фонтанки везде охранная зона.
Когда была борьба за зоны, все же Комитету по охране памятников удалось сделать зону регулируемой застройки на территории Владимирского округа.
Ансамбль Владимирской церкви и прилегающего квартала – это классический Петербург Достоевского. С моей точки зрения, там должна быть охранная зона.
Хотя ансамбль Владимирской церкви и прилегающего квартала – это классический Петербург Достоевского. С моей точки зрения, там должна быть охранная зона. Если бы она была, мы бы сейчас не сталкивалась со всеми проблемами попыток воткнуть здесь новые здания, как с музеем Достоевского. Совершенно модернистская архитектура, абсолютно не вписывающаяся в среду.
Строение новых построек перекрывают по цене реставрацию исторического здания?
Бывает по-разному. Сейчас город активно продает старые постройки, старается от них избавиться, а дальше уже все зависит от самого застройщика.
Сейчас город активно продает старые постройки, старается от них избавиться, а дальше уже все зависит от самого застройщика.
У города не хватает собственной градостроительной политики, потому что уже продано огромное количество свободной земли под всякую ерунду. А потом город начинает метаться и говорит, что ему очень нужна эта территория под какой-то социальный объект. Хотя изначально нужно было адекватно оценивать саму территорию и ее важность. В центре осталось мало мест, где можно строить не разрушая. Поэтому теперь идет заместительная постройка: убирают историческое и ставят новое. Это, конечно, неправильно.
Почему нельзя весь центр Петербурга обезопасить от каких-то новых застроек?
Нет желания, нет политической воли. То есть администрация очень сильно зависима от строительного сектора. У нас нет таких возможностей. Понятно, что на той стороне на той стороне деньги, какие-то достаточно сильные административные поддержки, в том числе иногда и на федеральном уровне. Поэтому здесь изначально неравная борьба происходит. Город мог бы, если бы он выстраивал независимую политику, сделать многое, чего не могут делать общественные организации. Такое происходит взаимовлияние. Мы влияем на администрацию и застройщики влияют. За нами – большинство населения, а за ними – довольно серьезные финансовые и административные ресурсы. Поэтому где-то мы выигрываем, где-то мы проигрываем.
Кто виновен в этих умирающих исторических постройках?
В первую очередь, конечно, когда их расселяют, не нужно их бросать. Нужно сразу делать какую-то элементарную консервацию, и тогда быстрее возвращать их к новой жизни. А лучше всего, уже расселяя их, понимать какое будущее будет дальше. Потому что их расселяют просто чтобы расселить, потом они стоят иногда с полуразрушенными крышами, с выбитыми дверями и окнами, откуда вырезают весь металл. В общем здание разграбляется, превращается в помойку, а потом поджигают их периодически. И в итоге говорят, что здесь уже нечего сохранить. В первую очередь, конечно, нужна нормальная консервация и быстрое введение в новый оборот. Это будет гарантией, что здание не умрет.
Какова ценность исторических построек?
Это вся наша история, всех предшествующих столетий нашего города. Это та культура, которая нам досталась от предыдущих поколений. Мы видим, что это замечательная, красивая, интересная культура, архитектура, градостроительство. Здесь мы, несмотря на наш XXI век, по многим параметрам не можем достигнуть хотя бы тот уровень архитектурного проектирования, тех высот, которые город показывал уже в начале XIX века. Я думаю, что это тот капитал для исторического города, который работает на будущее.
Зачем к нам приезжают туристы? Не ради того, чтобы видеть какой-нибудь новый бизнес-центр или гостиницу из стекла и бетона. Они приезжают, чтобы увидеть вот эти уникальные кварталы, исторический центр, несмотря на все утраты. Это действительно то, что будет работать на город всегда. Причем чем дальше, тем больше.
Еще 50 лет назад считалось, что что архитектура начала XX века малоинтересна. Сейчас же мы видим, что это выдающиеся образцы. Даже на советскую архитектуру, на многие достижения в ней смотришь, как на продолжение тех дореволюционных традиций, на классику, которую тоже нужно беречь.
Администрацию города или государство не смущает то, что Санкт-Петербург входит в список наследия ЮНЕСКО, а сам трещит по швам?
На словах, конечно, все это обсуждается, но на практике часто мы видим, что у государства нет желания активно разрабатывать программы, продвигать эту тему. Считается, что бизнес на себя все должен брать, а город осуществлять общее регулирование. Конечно, в наших условиях не должно такое происходить. У нас все же именно городская власть должна быть штабом, мозгом, а не просто поддаваться влиянию с разных сторон.
Быстрые новости — телеграм-канал Владимирский LIVE